А Солженицын, «Архипелаг ГУЛАГ», стр. 127-128.
«Как это понять: злодей? Что это такое? Есть ли это на
свете?
Нам бы ближе сказать, что их нет. Допустимо сказке рисовать
злодеев – для детей. Для простоты картины. А когда великая мировая литература
прошлых веков выдувает и выдувает нам образы густо-черных злодеев – и Шекспир,
и Шиллер, и Диккенс – нам это кажется отчасти уже балаганным, неловким для
современного восприятия. И главное: как нарисованы эти злодеи? Их злодеи
отлично сознают себя злодеями и душу свою – черной. Так рассуждают – не могу
жить, если не делаю зла. Дай-ка я натравлю отца на брата! Дай-ка упьюсь
страданиями жертвы!
Нет, так не бывает! Чтобы делать зло, человек должен прежде
осознать его как добро или как осмысленное закономерное действие. Такова к
счастью природа человека, что он должен искать оправдание своим действиям.
У Макбета слабы были оправдания – и загрызла его совесть.
Десятком трупов обрывалась фантазия и душевные силы шекспировских злодеев.
Потому что не было у них ИДЕОЛОГИИ.
Идеология! – это она дает искомое оправдание злодейству и
нужную долгую твердость злодею. Та общественная теория, которая помогает ему
перед собой и перед другими обелять свои
поступки, и слышать не укоры, не проклятья, а хвалы и почет. Так инквизиторы
укрепляли себя христианством, завоеватели – возвеличением родины, колонизаторы
- цивилизацией, нацисты – расой,
якобинцы и большевики – равенством, братством, счастьем будущих поколений.
Благодаря Идеологии досталось XX веку испытать злодейство
миллионное. Его не опровергнуть, не обойти, не замолчать – и как же при этом
осмелимся мы настаивать, что злодеев – не бывает? А кто же эти миллионы
уничтожал? А без злодеев – Архипелага бы не было.
Прошел слух в 1918-1920 годах, будто петроградская ЧК и
одесская своих осужденных не всех расстреливали, а некоторыми кормили (живьем)
зверей городских зверинцев. Я не знаю, правда это или навет, и если были
случаи, то сколько. Но я и не стал бы изыскивать доказательств: по обычаю
голубых кантов я предложил бы им самим доказать нам, что это не возможно. А где
же в условиях голода тех лет доставать пищу для зверинца? Отрывать у рабочего
класса? Этим врагам все равно умирать – отчего ж бы смертью своей им не
поддержать зверохозяйство Республики и так способствовать нашему шагу в
будущее? Разве это – не целесообразно?
Вот та черта, которую не переступить шекспировскому злодею,
но злодей с идеологией переходит ее - и
глаза его остаются ясны.
Физика знает пороговые величины или явления. Это такие,
которых вовсе нет, пока не перейден некий, природе известный, природою
зашифрованный порог. Сколько не свети желтым светом на литий – он не отдает
электронов, а вспыхнул слабый голубенький – и вырваны (переступлен порог
фотоэффекта)! Охлаждай кислород за сто градусов, сжимай любым давлением - держится газ, не сдается! Но переступлено сто
восемнадцать – и потек, жидкость.
И, видимо, злодейство есть тоже величина пороговая. Да,
колеблется, мечется человек всю жизнь между злом и добром, оскользается,
срывается, карабкается, раскаивается, снова затемняется, но пока не переступлен
порог злодейства – в его возможностях возврат, и сам он – еще в объеме нашей
надежды. Когда же густотою злых поступков или какой-то степенью их или
абсолютностью власти он вдруг переходит через порог – он ушел из человечества.
И может быть – без возврата».
